Сергей Мякшин
КРАСНЫЕ НЕБЕСА
Когда дикторы из внутреннего радиуса опять стали нагло вмешиваться в нашу ламповую трансляцию тяжёлого диапазона, участники Шпанского танца, все как один, закричали:
– Гексель Хуга Маял! Ахше!
Шпанские танцоры в количестве десяти человек создают круг. Два круга. Четыре. Восемь. Шестнадцать. Тридцать два. Как они это делают?
Ахше; это моё имя. Но об этом никто не знает. Никто. Нигде. Никогда.
– Гексель Хуга Маял!
Крик словно школьная перемена. Я – шпанский друг своих друзей. Если я люблю, то моя любовь не имеет границ. Если я что-то совершил, то живу в абсолютном бесчувствии вины. Не следи за собой, лучше следи за другими.
Поздним вечером Шпанские танцоры объявили меня Гобоем.
Гобой; пронизывающий что-то или кого-то...
Мне хотелось плакать, и я плакал. Огромные шары коричневой ртути падали из моих глаз. Падали и свистели: ссссммммыыыысссслллл! Хуга!
Хуга; я не знаю, что это. Врать не стану.
Один из танцоров подошёл ко мне и вручил деревянную сумку, до отказа набитую красными небесами. Он сказал:
– Инструкция по применению находится под ногтем мизинца твоей правой руки.
Красные небеса; мухоморы...
– Гобой! Ты слышишь меня?
– Слабо, – ответил я.
– Держись!
Я махнул рукой, и когтистая шрапнель полетела во все стороны.
– Пока ты на границе клипа, с тобой всё будет в порядке.
Клип; внешний радиус, по которому проходит ламповая трансляция тяжёлого диапазона...
Шептало опять загудело. Ну почему именно сейчас? Я не в силах ответить.
Шептало; телефонный звонок из космоса...
После употребления мухомора через час создаётся такое впечатление, что по твоим венам бежит не кровь, а красные облака. Отсюда и название – "Красные небеса".
Задребезжали красные небеса. Дикторы пошатнулись.
Диктор; очень неприятный человек. Когда небеса становятся красными, люди делятся на дикторов и драгеров.
Драгер; человек с густо красным лицом, который очень дружелюбен, а у дикторов лицо белого цвета и на подбородке татуировка – буква "Д".
Но это, скорее всего, индивидуальный эффект.
– Ссссммммыыыысссслллл! – опять покатились ртутные шары из глаз моих.
– Гексель Хуга Маял! – сказал драгер. – Ахше!
– Да, я! – ответил я, заслышав своё имя.
– Ты принёс нам красные небеса? – спросил драгер.
Я положительно качнул головой.
– Значит, мы выиграли, – широко улыбаясь, произнёс он. – Ты самый лучший гобой, какого я когда-либо встречал.
– Трансляция в безопасности? – уточнил я.
– Ещё пока нет... Но...
(тут я заметил, что он почти по колено утоп в асфальте)
– ...как только мармеладность покинет асфальтовое покрытие... тогда! – он сжал кисть в кулак и ударил им себя в колено.
Мне показалось, что я его уже где-то встречал, но никак не мог вспомнить, где.
– Хуга! – крикнул он.
Я обернулся и увидел трёх дикторов. Они стояли и нагло вмешивались в нашу трансляцию.
Ламповая трансляция тяжёлого диапазона; нуклеиновая кислота, то есть её химический состав, никогда не стоит на месте (иначе выразиться не могу).
Через слухоэлектроды...
Слухоэлектроды; нервные окончания.
...Проходят команды Шпанских танцоров...
Шпанские танцоры; биоритмы или, скажем, частоты, отвечающие за наше существование в том плане, что наша физика – это сплошной набор частот.
...Слухоэлектроды, приняв частоту, приступают к преобразованию её в биоритм. Будучи готовым, тот приступает к самостоятельной деятельности, приводя в движение ДНК, то есть кислота начинает работать только тогда, когда сложившийся биоритм проникает в пустую программную сеть (цепь). Выстраивается цепь (как этого захотят танцоры). (Звено цепи выглядит как электрическая лампочка.) По завершению наполнения программной сети начинается трансляция (человек формируется "с" и "до". Смерть – это конец трансляции).
(бред какой-то!!!)
"Во всех наших бедах есть только одни виновники – это дикторы".
(возможно, мнение моё исказилось по приходу из... из... не знаю, откуда)
– Гобой! – позвал меня драгер.
– Да! – отозвался я.
– Сейчас их здесь будут тысячи, – он указал на дикторов.
Когда я вновь обернулся, их было уже не менее ста, а из-под мармелада вылезали ещё и ещё.
– Гексель Хуга Маял! – закричал драгер. – Ахше! Ну что же ты стоишь, давай сумку! Ссссммммыыыысссслллл!
Я отдал ему сумку и позволил отрезать мизинец.
Маял; так иногда самые старые старики называют мухомор.
"Вот, мол, ходил в лес по грибы, а там одни маялы да поганки".
Шептало опять загудело. Я зашёл к своей знакомой (её зовут Анита).
– Анита! Мне звонили, мне нужно срочно ответить!
Анита посмотрела на меня испуганным взглядом и указала на телефон.
+ Алло!
– Это я.
+ Кто?
– Ахше... Гобой...
+ Ха-ха-ха.
Пик. Пик. Пик.
Я положил трубку. На сердце стало легко. Мне вообще стало легко. Страх и паника исчезли навсегда. Раз уж смеются – значит, всё хорошо.
Внезапно появился драгер. Драгера звали Саша, фамилия его была Соколов [прим.– к писателю Саше Соколову данный индивид отношения не имеет, это просто совпадение имён]. Его появление означало, что асфальт больше не будет мягким и полосатым как мармелад. Это были хорошие новости. Но сомнения – самый главный враг веры, и я решил убедиться в правоте своих предположений.
Выглянув в окно, я понял, что всё в порядке. Драгеры больше не вязнут по колено в асфальте.
Саша спросил:
– Ты чего?
Я ему показал то место, где когда-то был мизинец, и он, широко улыбнувшись, сказал:
– Гексель Маял?
Я кивнул головой.
Гексель; отрезать, рубить, пластать и т.д.
– Серёга, ты чего?! – спросила Анита.
Я ей попытался что-то ответить, но понял, что она не поймёт этого и заткнулся и заткнулся и заткнулся.
– Как только тебя машиной не сбило, – вздохнула Анита.
Да, кстати, самое обломное – это звук ревущих машин.
Я вышел на улицу, где повсюду разгуливали дикторы.
"А где же драгеры?" – подумал я.
Но были только дикторы. И я стал диктором.
Я погладил собаку, потом себя по коленке и тихо сказал:
– Хуга!
И тут и тут и тут... всё закончилось! Всё.
Саша Соколов уже почти довёл меня до моего подъезда и ссссммммыыыысссслллл и ссссммммыыыысссслллл опять ускользал
Хорошая вещь эти красные небеса...
– Гексель Маял! Хуга! Ахше! – раздалось напоследок в моей голове.
Я закурил последнюю сигарету.
Воздух был в крапинку. Ещё.
Май 2001
содержание